Проблемы становления истории как науки в античности
Строгецкий В. М.
История как наука не возникла внезапно. Ей предшествовал длительный процесс развития в форме исторического повествования. Последнее было обусловлено, по крайней мере, тремя предпосылками: осознанием хода времени как необратимого процесса, возникновением письменности и оформлением государственности1. Таким образом, появление исторического повествования можно отнести к IV—III тыс. до н. э., т. е. к моменту формирования древнейших цивилизаций. С возникновением письменности появились документы общественной и частной жизни. Важнейшими среди них являются летописи и хроники, надписи, касающиеся хозяйственных, социальных и военных дел, сборники законов и т. д.2 Учитывая это, закономерным является вопрос: где и когда ранее всего совершился переход от простого исторического повествования к истории как науке — на древнем Востоке или в древней Греции, где также существовали местные хроники (т. н. ἀναγραφαί), списки царей и должностных лиц, начиная с VIII в. до н. э.3, тексты законов, или в более позднее время уже в Новой Европе. Проблема эта является весьма спорной. Советская марксистская историография решала ее в духе утверждений, не предусматривавших каких-либо сомнений или возражений. Образчиком таких суждений может служить статья «Историография» в Советской исторической энциклопедии, где в разделе «История исторической науки» говорится следующее: «в доклассовых, рабовладельческих и феодальных обществах, когда господствующим было религиозное мировоззрение, историческое мышление почти не выходило за рамки простого описания исторических фактов, в основном шло лишь накопление исторических знаний и развитие исторических представлений. Процесс превращения исторических знаний в науку, становления истории как науки занял значительный исторический период… Важнейшей вехой начала научного изучения истории является эпоха ранних буржуазных революций в Западной Европе, ознаменованная переворотом в историческом мышлении — понимание истории окончательно освобождается от церковных пут, возникает более или менее развитое представление о законах с. 352 развития истории, в исторические представления входит идея историзма, происходит выделение исторических знаний в особую отрасль гуманитарных наук»4. Согласно этому заявлению, на древнем Востоке возникли исторические сведения, в греко-римском мире сформировались исторические знания, а сама историческая наука возникла в Европе Нового времени. Однако уже в конце XIX — в нач. XX в. от этой идеи стали отказываться, и связано это с критикой эволюционной теории и доказательством нелинейного развития человеческой истории. В это же время стали отказываться и от идеи линеарного гомогенного времени, которое, как считалось, тянется по прямой из прошлого в бесконечное будущее. Европейские исследователи признали, что история, подобно математике, физике, астрономии, медицине и географии является одной из самых древних наук. Но теперь дискуссия приобрела более конкретный характер и вопрос поставлен таким образом: где впервые возникла история как наука, на древнем Востоке или в древней Греции. Как уже было отмечено выше, на древнем Востоке впервые возникли различные формы исторического повествования. Здесь появился древнейший эпический жанр — эпос о Гильгамеше, который старше Илиады на 1 000 лет. Развитие на Востоке не стояло на месте и уже к VI в. до н. э. в иудейской гражданско-храмовой общине появились знаменитые книги Ветхого Завета Библии, имеющие историческое содержание. В связи с этим некоторые современные исследователи родиной исторической науки стали считать древний Восток. Среди русскоязычных ученых обстоятельно обсуждает эту тему И. П. Вейнберг5. Но в своих выводах он осторожен. Он подчеркивает, что очаги возникновения истории как науки находились во многих местах, в т. ч. и на Ближнем Востоке. Далее он отмечает, что, если античное историописание в середине I тыс. до н. э. уже осознало себя, то историописание древнего Востока было на пути к этому, при этом автор считает, что античное и восточное историописание взаимно дополняли и взаимно обогащали друг друга. Но осторожность суждений не исключает тех принципиальных проблем, на которые необходимо дать ответы. И. П. Вейнберг таких четких ответов не дает. Такой ответ попытался дать А. И. Немировский, считающий, что родиной исторической науки была именно древняя Греция6. Я разделяю мнение А. И. Немировского и попытаюсь дополнить его некоторыми собственными суждениями.
